История кабаков в России




кружка ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА
кружка История кабаков в России - предисловие
кружка Иван Гавриилович Прыжов - часть первая
кружка Иван Гавриилович Прыжов - часть вторая
кружка Иван Гавриилович Прыжов - часть третья
кружка Глава первая. Черты старинной жизни Русского Народа
кружка Глава вторая. Бортничество и пчеловодство
кружка Глава третья. Первое появление пошлины с питей. Медовые дани. Подать с хмеля и солода
кружка Глава четвёртая. Питейные дома на западе. Корчма - древнеславянский общественный питейный дом
кружка Глава пятая. Москва. Появление кабака около 1555 года. Корчемство становится контрабандой
кружка Глава шестая. Новый характер питейного дела в отношении к духовенству, к боярам, к народу
кружка Глава седьмая. Управление кабаками Кабацкие головы, целовальники, откупщики
кружка Глава восьмая. Развитие корчемства и преследование корчемников
кружка Глава девятая. Инородцы
кружка Глава десятая. Правёж — спутник кабака
кружка Глава одинадцатая. Ордын-Нащокин и Крижанич
кружка Глава двенадцатая. Распространение кабаков с 1552 года до начала XVIII века
кружка Глава тринадцатая. История питейного дела в юго-западной Руси
кружка Глава четырнадцатая. Киевские корчмы
кружка Глава пятнадцатая. Юго-западные корчмы до 1659 года
кружка Глава шестнадцатая. Польша
кружка Глава семнадцатая. Малороссия Корчмы в Малороссии с Хмельницкого и до XVIII века
кружка Глава восемнадцатая. Кабаки в Слободской Украине
кружка Глава девятнадцатая. Юго-западные корчмы в XVIII веке
кружка Глава двадцатая. Распространение кабаков в XVIII веке Откупная система
кружка Глава двадцать первая. Последние времена откупов Общества трезвости
кружка Глава двадцать вторая. Введение новой питейной системы и её последствия
квасовар

История кабаков в России

Глава тринадцатая

История питейного дела в юго-западной Руси


Висла и Буг отделяли западных славян, захваченных ляхами, от славян восточных, носивших различные названия. То были кривичи, соседившие Новгороду и Литве, и составившие центр литовско-русского княжества.
Кривичи

Полочане жили по Двине, дреговичи между Припятью и Двиною; по Бугу — бужане, прозванные после волынянами; между Бугом и Днепром — деревляне; далее на запад — Червонная Русь, а по Днепру — земля полян, заключавшая в себе княжества Киевское, Черниговское, Северское. В земле кривичей с XI века возникли независимые княжества, и в первой половине XIII века весь этот край перешёл во владение Литвы. С XV века он получил одно общее имя Белоруссии. В 1320 году Гедимин, освободив Киев от татар, присоединяет к Великому княжеству Литовскому и Киевскую Русь, известную с XIII века под именем Украины, а впоследствии — Малороссии.

Входя в жизнь юго-западной Руси, мы встречаемся здесь со знакомыми нам чертами древнеславянского быта, которые давно уже исчезли на северо-востоке. Здесь питейный дом носит название корчмы и служит местом общественных собраний; здесь, как и на севере, пьют пиво, но любимым напитком народа был мёд, собираемый с бортей Белоруссии и с пасек Киевской земли, упоминаемых ещё в грамоте Андрея Боголюбского Печерскому монастырю 1159 года. Мёд составлял богатство страны, и древнейшей поземельной податью была дань медовая, шедшая в казну королей, князей и духовенства православного и католического. Как на северо-востоке, так и на юго-западе, жили ещё пока одни и те же обычаи, справлялись одни и те же праздники (Спасов день, Вознесение, Троицын день, Успеньев день, Николин, Петров и Ильин день), во время которых народ сбирался на братчины около праздничного питья. На северо-восточных братчинах распивались мирское пиво, мирская бражка; на юго-западных братских пирах пили меды. Первые братства, появившиеся в первой половине XVI века, к концу его распространяются по всей юго-западной Руси, и становятся орудием для поддержания веры, гонимой иезуитами и шляхтой. Братства эти были сначала такими же народными учреждениями, как и северо-восточные братчины, то есть «пировными собраниями» (gildia, cech). И в то время, когда о северо-восточных братчинах не было уже и помину, братства жили ещё долго, покровительствуемые польскими королями. Виленское братство учреждено было ещё в 1458 году, и впоследствии здесь было пять братств. В 30-х годах XVI столетия виленские кушнери (скорняки), по имени Клим и Якуб, с помощью других людей, «зволили восстановити себе братство свое кушнерское, и за свой власный поклад меда куповали и сычивали на врочистые свята, ко дню Святого Духа, Николе Святому и ко Божему Нарожению, и оный мед рассычаной братством своим пивали». Братство скоро размножилось; оно выстроило в Вильне особый братский дом и в 1538 году получило от короля Сигизмунда I уставную грамоту, с правом ставить меды и торговать ими в определённые праздничные дни: «Нехай они братства своего кушнерского свободне и добровольне вживають подле давного звычаю». Прошло с лишком сорок лет, на польском престоле сидел уже третий король, многое успело измениться, но отношение короля к братствам оставалось по-прежнему дружелюбным. Стефан Баторий дал виленским православным купцам новую грамоту на учреждение братства, с тем, что они могли «въ томъ братстве своемъ купецкомъ, водлугъ звыклости и зостановленья ихъ всей братьи, за свой властный накладъ меды купуючи, на свята урочистые осмь въ року, то есть на Великъ день, на Семую субботу, на Успенье святое, на святаго Петра, на Покровы, къ святому Миколе, на Рождество Христово и на Благовещенье, на каждое такое свято меды сытити, и по три дни на каждый таковый складъ сходячися въ дому ихъ братскомъ, тотъ медъ пити по чому на тотъ часъ старосты годовые установятъ». Мёд, который мог бы остаться от праздников, «вольно имъ за пенязи выдати, и за то капщизны (питейная подать) и тежъ одъ медницъ померного они николи давати не будуть повинны». Преемник Стефана Батория, Сигизмунд III, в 1619 году по ходатайству и благословению полоцкого архиепископа Иосафа Кунцевича дал виленским мещанам-кормникам грамоту на устройство братства при церкви Преображения с правом завести при той церкви склады «звыклые меду шинкового и привозного, теж пивные и горелочные, к праздником святых Михаила и Семиона, — в чом арендары корчом в том месте будучие жадное переказы к шинкованью в помененных напаев задавати и трудности чинити им не мают».

В уставной могилёвской грамоте 1561 года позволялось попам сытить мёд на семь праздников в году с тем, чтобы каждый раз покупать мёду не больше как на два рубля грошей широких; мещанам позволялось иметь двенадцать складов в году на праздники, с правом сытить мёд на два рубля грошей широких и, кроме того, курить горелку пять раз в год, к Рождеству, к Масленице и к Миколе осеннему, употребляя каждый раз не больше четверти солоду. Мещане вольны были держать для собственного употребления, а не на продажу, пиво и мёд. В 1589 году могилёвские скорняки, учредив братство, получили грамоту, чтобы им «водле звычаев своих мед власным накладом купуючи, на свята врочистые сытити и по три дни сходячисе тот мед выпивати; воск от тех медов на свечы до церквей, а зыск медовый (прибыль от мёда) на потребы и оправы и на слуги церковные, так теж и на милосердные учинки до шпиталя и на ялмужну убогих людей выдавати и оборочати хочуть». В 1596 году могилёвское духовенство объявило, что при нападении на Могилёв Наливайки истреблены огнём все привилегии на склады и сыченья медов, а именно: «Водлуг звыклого обычаю, по пятнадцати пудов меду усычати, и оный на вышинк выдавати, а тых складов уживати вечными часы, и от того некоторые капщизны и побору до скарба нашего (королевского) поборцом и арендаром нашим и никого иншого ничого давати не мають; однак же кгды тот мед сытити будуть, первей тому, кому то належати будеть, обвестити мають, а оны за обвешением их вжо никоторых трудностей им чинити и задавати не мают». И, несмотря на то, что время было трудное, когда шляхта, пользуясь слабостию короля, напустилась на гражданские права народа, когда не успели ещё изгладиться восстания Косинского и Наливайки, когда народ пел ещё о сожжении Могилёва Наливайкой, но Сигизмунд всё-таки исполнил просьбу православного духовенства. В 1597 году он дал могилёвским мещанам грамоту на учреждение братства при Спасском монастыре, с правом «в том дому братском два склады медовые вольные в кождый рок мети, а на кождый склад сытити меду на пятнадцать пудов, ваги могилевские; который мед братья в дому своем братском через четыре дни пити мають; а с того меду воск на свечы до церкви оборочати, в чом им арендары корчом могилевских перешкожати не мають». Подобные грамоты на медовые склады в 1592 году получили мещане крачевские, оршанские и так далее.

Охраняя братства от арендаторов, которых плодила шляхта, короли старались охранять их и от шляхты, не знавшей предела своему разгулу. Ещё Сигизмунд I, сдерживавший шляхту, в грамоте 1516 года укорял витебского воеводу, что он на православную церковь перестал давать уложенные дани. Жаловался нам, — говорит король, — Иосиф, архиепископ полоцкий и витебский, что «перед тым издавна давали из села Бабиновичь на церковь светого Михаила два лукна меду пресного, а в лукне по десять пудов, — ино деи люди прочь ся розышли, а которые зостали и тым ты не кажешь тое дани на церковь Божую давати». По жалобе братства мстиславских мещан, Стефан Баторий в 1579 году наказывал панам старостам,
Стефан Баторий

«иж бы им тых складов медовных не забороняли, и кгды они на тые три урочистые свята, на Святую Троицу и на дни Миколины у в осени и на весьне, на кождо с тых свято по десять пудов разсытят добровольне, не через три дни, але покуда его вышинкують, шинковати допускали, никоторое трудности над стародавные звычаи им в том не чинячи конечно». Так живут все братства до времени Богдана Хмельницкого… потом падают одно за другим, и в начале XVIII века исчезают бесследно.
Во всей юго-западной Руси производство напитков и вина горелого было вольное, с обязанностию давать плат в королевскую казну, подля давняго звычаю: «Хочемъ тежъ, ижъ бы тое м?сто нашо цыншъ съ корчмы въ каждой годъ подля стародавного суполна намъ давало по давному». По магдебургскому праву королевские чиновники не могли вступаться в торговлю напитками: «А въ то ся воевода и городничiй и иные врядники наши не мають вступатися, а ни ведерокъ не мають пом?ривати по корчмамъ». Жители поднепровских и задвинских волостей жаловались, что писари, приезжая в волости для сбора недополнков, корчмы сытят для своего пожитку, и Сигизмунд I в 1511 году позволил людям по стародавнему обычаю самим относить в известные сроки в королевскую казну дань медовую, прибавив при этом: «А что перед тым по тым волостем нашим писари або державци, то есть наместники и тивунове тех областей корчмы на себе сычивали: по та места вжо, как державци, так и писари наши и тивуны, корчом сытити не мають; мы берем тые корчмы к нашей руце: где ся нам на которой волости увидит корчмы мети без шкода данников наших, там кажем корчмы сытити, и плат их до скарбу нашого носити». В Литовском статуте, составленном в 1522–29 годах и обнародованном в 1530 году, запрещены были все тайные и шляхетские корчмы. В статуте 1529 года (раздел 3, артикул 17) сказано: «Теж уставляем и приказуем воеводам и старостам и всим державцам нашим Великого князства Литовского, абы недопущали корчом варити покутных на местцех не слушных (законный, должный), а на болшей тым, которые бы данины не мели через лист наш або через урадников наших. А про то приказуем, абы каждый з вас таковые корчмы забирал, буд духовный, и светский, и панский, и всих посполите, и вси тые суды, в которых пиво варат, и давали до двора нашего господарского; бо через таковые корчмы много ся злодейства чинит и теж плат наш господарский уменшается теж и тым, которые мают данину через лист наш». В Уставе о волоках Сигизмунда II 1557 года (об управлении королевскими волостями во всём Литовском княжестве) установлены пошлины с напитков, одинаковые для всего королевства: «Капщызна однакова по всему Великому князьству Литовсъкому мает быти брана, то есть: од меду копа грошей, от пива чотыры пенези, от горелъки два пенези, от волоки двенадцати пенезей. А хъто шынъку и волоки не маеть, тот от ворот два пенези. А обачывши лепъшы пожиток знаймованья шынку волно будет кому хотя нанята, або тым же мещаном за ведомостью подскарбего нашего». Снова запрещались корчмы тайные и панские, а также и беспошлинное варение пива: «Корчмы покутные конечъне по селам абы не были для злодейства и инъшых збытков, што врад забороняти маеть водле статуту. Также пиво абы нихъто с подъданых варити не сьмел под виною копою грошей, бо с того многие з них в роспустность и в убожество прыходять. Ведже в каждом войтовстве а слушном селе, звлаща пры гостинъцу, может быти корчма за ведомостью в раду, альбо ревизора посътановлена, одно так, якобы капъщызна наша не гинула; с которое подъданным нашым грунтов шынковных уживати не заборонъно». При этом было оговорено: «3 волостей русских меды и иньшые доходы мають быти по старому браны и потому, яко на сесь час, до иньшое науки и постановленья нашого». К статье о корчмах было добавлено лично от короля: «Доложыти его королевъская милость росказати рачыл: корчмы покутные кнезские, панские, звлаща где не на гостинцу, або были гамованы и забираны от ураду его королевское милости, хотя ж бы и листы его милости господарские мели, — бо таковыми покутными корчмами не одъно шкода его милости господару, а и Речы Посъполитое дорогость в живности и зънищенье убогих людей». Таким образом, города и местечки были обложены питейной пошлиной и, платя её, свободно торговали вином. Мещане города Городны сначала платили «капщизну от вина горелого в год по 60 коп грошей», но сумма эта была велика, и «нихто з мещан городеньских не хотел, а ни ся подънял того вина горелого держати, и тое суммы шестидесят коп до скарьбу давати». Продажа вина поэтому оставалась беспошлинною, и королева Бона, жена Сигизмунда I, видя в том убыток королевской казне, запретила городенским жителям торговать горелкой и капщизну от вина горелого обратила на городеньскую ратушу, уменьшив прежнюю сумму до 50 коп грошей. Сигизмунд I в 1541 году дал грамоту, чтобы «тую капщизну от вина горелого на ратуш войту, бурмистром и райцам места городеньского на оправу местскую надати и привлощати рачил под тым способом аж они, тое вино горелое у своей моцы дерьжачи, с того всего до скарбу господарского в кожьдый год по пятидесят коп грошей давати мают на час певный, на Громницы свято урочистое». Грамота была подтверждена Сигизмундом II в 1589 году.

Сигизмунд второй

Таким образом, мещане (граждане) в своих отношениях к королю, к шляхте, руководились литовским правом; в отношении же к городу, у них было особое право, называемое магдебургским (город Магдебург — славянский Девин, на Эльбе — славянской Лабе). Право это, выработанное на западе могущественными городскими общинами (гильды, цехи), предоставляло городу полную власть самоуправления, избавляя его от насилий средневековой шляхты. С XIII века оно является в Польше (в Кракове с 1257 года; с XIV века в литовской Руси; в Вильне с 1387 года). Литовский великий князь Сигизмунд, наследовав брату своему Витовту, в 1432 году дал городу Вильно новую грамоту на магдебургское право. Продажа напитков переходила во власть города: «А также даем изнову первяйржеченному месту нашому вагу, на которой воск весят, и инне речи крамные, и какольвек товар имут важити. А шинкованье и зложенье вина, меду и пива, што польским языком словеть шротарство, с их пожитки и приходы тому жь месту нашому первореченный ужитож, а полепшенье нашего места Вилни, и с полна моц владати мают. А также хочем первореченные мещане плат корчомный на каждый рок нам и хто по нас будет нашим наместником имают платити, как первый издавна тот истый плат давали и платили». Александр, сын и преемник Казимира IV, наследовав Литву, в 1498 году дал магдебургское право Полоцку: «В моц войтовскую переданы бышо вси горелого вина делатели»; городу дано право иметь в году три ярмарки; чужие купцы (рижские) могли продавать вино «кольве какое и пиво немецкое не иначе, как целою бочкою». В следующем 1499 году дана была подобная грамота месту Менскому (Минску). «В мощ войтовскую» назначались две корчмы вольных, с платою четырёх коп грошей; в пользу города поступал и восковой вес: «Допущаем теж в том месте нашом мети важницу, а теж капницу, и весь воск тамжо стопленный печатию их мают знаменовати и с того ужитки ку посполитому доброму мают ховати». Грамота подтверждена была Сигизмундом II в 1552 году. Преемник Александра, Сигизмунд I, в 1531 году дал месту Воинскому магдебургское право на основаниях ещё более свободных: «Бровары мають мещане по месту волные мети, и от чотырех солянок солоду (древняя питейная подать) мають нам давати по три гроши, а войт з радцы маеть солод выбирати, а со зхачок плат маеть теж в кождый год на двор наш даван быти, а с корчом своих капщизны не мають давати». Напротив, в грамоте сеневским мещанам 1534 года установлены были подати с корчом: «Который мещанин дерьжати в себе будеть корчму медовую и пивную, тот маеть дати на нас плату у год копу грошей, а который держати будет едно корчму пивную, тот маеть давати двадцать грошей, а хто корчму медовую без пива будеть держати, тот маеть давати у год полкопы грошей; а которые мещане корчом в себе мети не будут, и жадным шинком не будут ся обходити, тыи повинни будут давати в год от дому по шесть грошей». Некоторые особенные подробности в питейных сборах, развивавшихся без всякого насилия со стороны власти, мы видим в грамотах на магдебургское право, данных мещанам дисненьским (Виленская губерния): «Корчмы медовые, пивные, горелчаные, солодовки, бровары, от того всего как и плат маеть с того места нашого Дисеньского ити до скарбу нашого вечными часы потому, яко и в иных местах наших упривильеваных заховываеться. Ведь же, што се дотычет корчом пивных, о тые они нам господару били чолом, абы им волно в домех своих без даванья капей и иных платов пива держати, поведаючы, же и мещане полоцкие вольны были от капи пивное в домех своих шынк пивный вольне держати, тогды и мещане дисеньские потому ж мають быти заховани вечне з кгрунтов местских, которые им з ласки нашое господарское приданы и назначоны будут, а которые вжо на сесь час держат, с тых цыньш мають давати. Братство, кануны праздники годовые — тые мають мети два разы в рок на годовые праздники, коли сами межы собою постановят, — ведь же тым обычаем, яко бы тыми накупами корчмам а пожиткам нашим шкоди не было». По некоторым случайным обстоятельствам, жители города или места иногда совершенно освобождались от питейных податей. Мещанам замка Озерища, возвращённого Польше в 1583 году, даны были вольности от всяких капщизн на восемь лет: «Меда, пива, горелку и иншые всякие речи шинковати, продавати и торговати, от всяких платов, цыншов, капщизн вольны будучи». Точно так же мещанам возобновлённого города Василева в 1586 году позволено было иметь «корчмы вольные, мед, пиво, горелку и иншое всякое питье в них держати и шинковати и добровольне всякими торгами и куплями торговати».

Не то уж было к концу XVI и в XVII веке, когда разгул шляхты, требовавшей одних лишь денег, помог жидам заарендовать всю Украину, и город, доселе самоуправлявшийся, кланялся теперь жиду. Сигизмунд III, несчастный преемник Стефана Батория, в 1594 году даёт мещанам оршанским грамоту на магдебургское право и вместе с тем ставит город в полную зависимость от Шимана Шлинича, жида-арендатора.
Сигизмунд третий

Грамота говорит: «Волно теж мещанам пива, меды, горелки на свои потребы варити и мед сытити, и горелки курити, ведже на продажу, одно на веселье девки або сына своего, на хрестьбины и на богомолье; вшакже маеть таковый кождый арендаром, або хто аренду корчомскую держать будет, або в том скарбу короля его милости ниякое шкоды не было, — а на таковые сватьбы, хрестьбины и на богомолья мещанские нихто з козаков, альбо драбов, до мещан свовольне, не будучи прошоными, ходити не маеть. А тые вси цинши и доходы пеняжные будуть повинни мещане оршанские отдавати до скарбу короля его милости в кождый год о светом Михаиле свята римского, так з волок, як и с пляцов и огородов, и иншии повинности, а хто бы не отдал того децкованого гроша одного с корчом местцких оршаньских, в которых мед и пиво шинкуют, и от горелки, которую теперь держит жид Шимон Шлинич, платит за нее в кождый год аренды по коп триста пятьдесят».

Грамоты на магдебургское право больше уже не соблюдались, и города жаловались королям и просили о подтверждении грамот. Так было при Сигизмунде I, несмотря на то, что он сдерживал ещё неистовство шляхты. В 1527 году мещане полоцкие приносили жалобу «на кривды, утиски, ограбежи и озломанье права их Майтборского, что ся им стало от его милости воеводы полоцкаго, старосты дорочинскаго, пана Петра Станиславича Кишки». Кроме его милости пана Кишки, мещане жаловались и на «всих князей и панов и бояр полоцких и на игуменью и на бернардыны». Наконец, иногда совершенно запрещались вольные корчмы. Великий князь литовский Александр, получивший польский престол в 1501 году, грамотой 1505 года оставил смольнянам вес медовый, но корчмы запретил: «А корчмы въ город? Смоленску не держать». Василий Иванович, возвратив его в 1514 году, тоже дал грамоту, чтобы «нам?стникамъ и окольничимъ, и княземъ, и бояромъ, и мещаномъ корчемъ не держати». Зато Сигизмунд, снова овладев Смоленском, грамотой 1611 года позволил смольнянам иметь за городом винокурню, приготовлять дома и продавать всякие напитки. Жиды-арендаторы изгонялись из города.

Чтобы с большей ясностью представить положение южнорусского города в отношении экономических судеб, которые постигали его в разное время, проследим для этого историю корчемных учреждений Киева.


Яндекс цитирования Яндекс.Метрика
Национальный союз производителей пивоваренного ячменя и солода АгроПоиск - аграрная поисковая система IV-ая Международная конференция «Материально-техническая и сырьевая база для солодовенного и пивоваренного производств»
Copyright © 2011 Все права защищены. Наш e-mail