Иван Гавриилович Прыжов
Часть вторая
Русский историк, этнограф, публицист, Прыжов оставил большое научное наследие. Но особую известность у современников получила его "История кабаков в России в связи с историей русского народа", изданная в Москве в 1868 г., издание было сильно изрезано цензурой. Идея книги возникла у Прыжова под влиянием невиданного народного движения за трезвость 1859-1861 гг. Ее страницы проникнуты осознанием гибельности народного пьянства. "История кабаков" была задумана Прыжовым как трехтомный труд. Первый из них он закончил еще в 1863 г. Этот том - единственный дошедший до нас. Второй и третий тома были Прыжовым сожжены, так как в работе довольно ярко прослеживалась тенденция зарождения всех народных бунтов в кабацкой среде. После революции эта работа переиздавалась маленькими тиражами, а вновь вышла лишь недавно. "История кабаков" до настоящего времени не утратила своего значения, как богатый свод фактических данных по истории винного дела и виноторговли в России. Но, кроме того, труд Прыжова дает огромный материал, опровергающий измышления об извечности "русского пьянства". За распространением кабаков и пьянства на Руси стоял экономический интерес государства, чья казна в значительной степени пополнялась от торговли спиртным. За три столетия водка, а с нею и кабак, прочно укоренились в России. "Около 1552 г. во всём московском царстве, во всей русской земле был только один кабак, стоявший на Балчуге. В конце XVII века в каждом городе было по одному кружечному двору. В XIX столетии кабаки распространяются по сёлам и деревням. В 1852 г. кабаков - 77 838, в 1859 г. - 87 388 и, наконец, после 1863 года число их, увеличившись примерно в шесть раз, перешло за полмиллиона", писал Прыжов. Красной нитью через книгу проходит мысль о том, что царский кабак вводился силой и народ всячески сопротивлялся этому. Возникновение "царева кабака" историк связывает со временами Ивана Грозного, видит в этом "татарское", азиатское влияние и противопоставляет кабак древнерусской корчме как традиционному месту народного общения. Прыжов прямо указывал социальную опасность кабака уже с момента его появления прежде всего для народных масс: "В московском кабаке велено только пить, и пить одному народу, т.е. крестьянам, посадским". И в XVI-XVII вв. народ неосознанно пытается противостоять этой опасности - просит снести кабаки, потому что "подле государева кабака жить не мочно". Но кабаки продолжали распространяться. С горечью пишет историк, что именно под влиянием кабака "у великорусского народа мало-помалу сложилось новое правило жизни, что не пить - так и на свете не жить". Отсюда и главный, принципиальный вывод Прыжова: государев кабак (читай: царизм) вызвал пьянство народа, и пьянство это отнюдь не извечное, а результат целенаправленной политики. Правда, в чём-то работа Прыжова – свидетельство времени и как таковое и должно оцениваться.Сейчас довольно странно читаются обвинения Прыжова еврейских арендаторов кабаков в спаивания простых русских людей. Этим, как и многостраничным инвективам в адрес поляков, Прыжов отдал дань достаточно распространённоой среди не только народа, но и части интеллигенции неприязни по отношению к «жидам и ляхам». Огромной разоблачительной силой обладают страницы, посвященные винным откупам - практике передачи государством кабаков частным лицам за определенную плату, при этом доход откупщика и казны зависел от количества выпитого. Не случайно в 335 раз увеличился питейный доход царской казны за 140 лет существования откупов. В 50-е годы XIX в. для того, чтобы увеличить доходы от кабаков, были употреблены всевозможные средства, в том числе и слухи, что по целковому с ведра пойдет на выкуп крестьянской земли и на уплату недоимок. Именно в это время, по словам Прыжова, в кабаке "водку сменила мутная жижа, получившая название по цвету своему сивухи". Данное издание, к сожалению, полностью лишённое каих-либо иллюстраций т изданное на дешёвой газетной бумаге, безусловно, придаёт полноценный научный вид словарь редких и устаревших слов и комментарии К.Васильева. Правда, последний, ставший редактором и другой книги Прыжова – «Нищие и юродивые на Руси» - написал к рассматриваемому изданию более чем странное послесловие. В нем, в отличие от предисловия к книге «Нищие и юродивые», он изображает Прыжова каким-то мелким и озлобленным на весь свет мерзавцем, что при всей сложности биографии Прыжова – взгляд примитивный и очень пристрастный. Книги Прыжова всегда были интересны для читателей, расходились большими тиражами - издатели наживались на книгах Прыжова, ему же самому они дохода практически не приносили. Автор их никогда не выходил из состояния нищеты не только из-за нечестности издателей – Прыжов был, увы, слаб к крепким напиткам.
