История кабаков в России

Глава вторая

Бортничество и пчеловодство

Переходя от общего очерка древне-русского быта к изучению подробностей, именно, именно к экономическому значению напитков, мы. Здесь встретимся те же самые следы самостоятельного, самобытного развития народной жизни.

Русская земля, в ту минуту как открывается ее история, представляется нам переполненной бортными лесами, которые тогда замяли пасеки и пчельники. Бортничество и пчеловодство были одним из способов колонизации земель, вновь занимаемых русским племенем, и, таким образом, вслед за сохой и топором, рядом с ухожаями и угодьями различных названий, появлялись и борти, возникали деревни бортничьи, населенные пчеловодами. Бортничество было известно в областях Новгородской и Псковской, в Тверской, в земле Муромской и Рязанской, где особенно славили кадомский мед. Вообще поволжские Финны (Мурома, Вязьма, Клязьма, Кострома) изданы были хорошими пчеловодами. Затем бортничеством занимались в Смоленске и Полоцке, в областях Киевской и Галицкой. Длугош говорит про Казимира, что он отнял у Татар Подолию, богатую медом и скотом. Польские леса назывались медообильными. Померания и Илезия(?) считались странами медоносными. Бортничество составляло одну их важнейших статей промышленности; борть была едем том ценным, и на бортных деревьях вырубали топором знамя,- знак собственности, за снятие чужого знамени (раззнаменить борть) была установлена пеня. Законы о бортях вошли в Русскую Правду. Бортные ухожья принадлежали народу князьям и монастырям. Княжи борти, упоминаемые в Русской Правде, встречаются, начиная с 12в., во Владимире на Клязьме и Литве. В Московской области, как это видно из душевной грамоты Ивана Даниловича 1328г., у князей были бортники, купленые и оброчные, которых князья с точностью разделили между своими наследниками. На бортных землях, отдаваемых из-за оброка, приглашали желающих садиться на житье в лесу, с платой определенного количества меду. В московском уезде в 14 и 15в., из поселений в княжеских бортных ухожаях и путях образовался целый бортный стан. Радонежском село, со всеми прилежащими к нему деревнями, населено было бортниками; на старейшем пути московских князей стояло село Добрятинское при добрятинской борти. Князья жаловали монастыри и духовенство бортями и свободой от бортных пошлин. До нас дошли подобные жалованные грамоты рязанских князей, Ростислава Мстиславича Смоленского, Всеволода Мтьиславича, князей полоцких и т.д.

На дельным севере пчеловодство завели, по преданию, святый Зосим и Савватий Соловецкие, и опознаны были распространителями и покровителями бортей на всей Русской Земле. Подобным образом в Муромской земле пчеловодство вошло в легенду о Петре и Февронии Муромских. Обширное занятие пчеловодством вызвало у народа особый молитвенник, в роде целого молебна об изобилии и хранении пчел в ульях пчеловода, и целый ряд поверий о святости пчелы," божей пташки" и меда. Искусственное разведение пчел начинается с 14в., когда в юго-западной Руси упоминаются пасеки, а в северо-восточной пчелы, то есть ульи.

История русской торговали медом идет от глубокой старины. Скифские купцы, по свидетельству Геродота, еще до Р.х. высылали за границу мед и воск. На памяти истории, Русь сбывала мед в дунайский Переяславль, в Грецию, к Хозарам и на дальний запад. Новгород вел активную торговлю медом и воском, и при Ярославле был особый класс купцов , торговавших воском и называвшихся "вощниками". Рыночная цена меда в 1170 была 10 кун (куна= 6,6 копейки), что считалось очень высокой ценой: "бысть дорогов в Новгороде". В перемирных грамотах Новгорода с лифляндским магистратом 1481 и 1493г. указываются не которые обычаи, соблюдавшиеся при торговле воском: "а на Ругодев Ругодньским всяком у купчин новгородских воску не колупати, а хто с ним стогует, ино тому уколупити мало и вощано и вес капи спустити с новгородскими капми, а вестити в рет по крестов ому целованию, а имати от воздыма от скалового как идут шкилики отшив трейдейного". Но если Немцы иногда колупали воск, то русские со своей стороны отпускали воск нечистый, ставили на нем фальшивые клейма. Псков так же вел активную торговлю медом и воском. В 1287г. псковичи отняли у иностранных купцов 63 капи воску, а капь равнялась 163 нынешним фунтам. В Смоленском договоре 1229г. было постановлено, что Немчин обязан был платить "от двою капю воску весцу куна смоленская". Вес вощаной, доставлявший большие выгоды, Всеволодом отдан был в Новгороде церкви Ивана на Опоках. "Даю, говорил он, святому великому Ивану от великоимения на строение церкви и в веки вес вощаный, а вТоржку (даю)- пуд вощаной,- а весити им в притворе святого Ивана". Из всего этого веса шел разным лицам громадный по тому времени доход, 78 гривни 25 пудов меда, а всего с расходов на церковь 95 гривен, что составляло пошлину с 23 750 пудов воска. П словам Шильдбергера, описавшего свое путешествие на восток в конце 14 и начале 15 в., из южных причта ней Русской Земли воск шел в Венецию и Геную. По словам других иностранцев, весь северо-восток Русской Земли в 15 и 16 в. изобиловал медом: Барбаро говорит, что рязанская земля была богата медом. "Московия, пишет Компензе, очень богаты медом, который пчелы кладут на деревья без всякого присмотра. Нередко в лесах попадаются целые рои сих полезных насекомых, сражающихся друг против друга на большом пространстве. Поселяне, которые держат домашних пчел близ своих жилищ и передают в виде наследства из рода в род, с трудом могут защищать их от нападения диких пчел. Сообразив это обилие меду и лесов, неудивительно, что все то количество воска, жидкой и твердой смолы, которое употребляется в Европе, равно как и драгоценные меха, привозят к нам через Ливонию и из московских владений. То же повторял Павел Иовий (1537): "самое важное произведение московской земли есть воск и мед. Вся страна изобилует плодоносными пчелами, которые кладут отличными мед не в искусственных крестьянских ульях, но в древесных дуплах. В дремучих лесах и рощах ветви деревьев часто бывают усеяны роями пчел, которых вовсе не нужно собирать звуками рожка. В дуплах нередко находят множество больших сотов старого меда, оставленного пчелами, и так как по селяне не успевают осмотреть дупла каждого дерева, то весьма часто встречаются пни чрезвычайной толщины наполненные медом.
Веселый и остро умный посол Дмитрий рассказывал нам для смеха, как крестьянин, опустившись вдуло огромного дерева, увяз в меду по самое горло. Тщетно ожидая помощи в уединенном лесу, он в продолжении двух дней питался медом, и, наконец, удивительным образом был выведен из сего отчаянного положения медведем, который, подобно людям, будучи лаком до меду, спустился задними ногами в то же дупло. Поселянин схватил его руками сзади и за кричал так громко, что испуганный медведь поспешно выскочил из дупла и вытащил его вместе с собою. Москвитяне отпускают в Европу множество воску.
По словам Флетчера (1588г.), мед в значительном количестве шел из Мордвы и Кадома, близ земли Черемис, также из областей северской, рязанской, муромской, казанской и смоленской. Флетчера говорит, что в его время, за исключением внутреннего потребления воска, еще вывозили за границу до 10 тыс. пудов, а прежде гораздо больше, до 50 тыс. пудов. По Олеарию (1639г.), воску вывозилось ежегодно более 20 центнеров. "Мыс лучший мед, прибавляет он, идет через Псков". В 1476г. мед в Пскове продавали по семи пуд за полтину; в 1476 г. по 11 пуд за за полтину. В 1575г. в Москве стояли следующие цены на на воск: "воску берковеск по 70 ефимков, станет пуд по 3 рубля, в шпаны кой пуд по 6 руб., делают в нем свечи , а с кем сговоришь, имайся за сто берковес; да спросити по колку пуд в круг делают, в Голандской земле воску фунт по 5 стювершей, пуд по 2руб., ныне за посмех дешев нет провоска".

Но к 17в., когда приготовление медов успело сделаться преступным корчемством, медовой промысел упал, и северо-восточная Русь сама начала получать воск из-за границы. В 1692г. получены было через архангельский порт шесть тонн воска. В этом году, в Рязани цены стояли следующие: в богословском монастыре куплено муромских 200 легионов меду и шес пуд патоки по 20 алтын; кадка меду годового в три пуда стоила 2 рубля; в Москве фунт меду стоил 4 деньги . Чем дальше шло время, тем более сокращался медовой промысел. Недавно еще в чистопольском уезде казанской губернии ульи считались тысячами; но медоварение уже было неизвестно; вместо обычного приготовления старинных медов, теперь из меда тянули водку, и только Чуваши, Татары и Мордва секретно упивались кислым медом из негодных вощин, называемых савраско или воронок. В Белоруссии до последнего времени оставались ценными бортные леса, многие уезды славились пчеловодством и вели обширную торговлю медом. Еще недавно славился медами старинный город Игумен, минской губернии.

Чтобы обнять разом судьбы медового промысла и медоварения, стоит только обратить внимание на Русское право, ибо в праве, как известно, все изменения народного быта отлагаются, словно пласты. Законы о медовом промысле, развивающиеся вместе с бытом народа, входят в Русскую Правду, составленную, от части при Ярославе (1010-1020), от части при его приемниках, и имевшую силу от 11 до 15 века. По Русской Правде, за порчу бортного дерева полагалось взыскание: "а в княжи борти 3 гривне любо пожгут, любо изуродуют, а в смерди 2 гривне". - "Аще кто борт подтнет, то 3 гривны продажи, а за дерево пол-гривне". Кроме порчи самого бортного дерева, взыскание налагалось за бортную межу, за пчел, за мед, за пчелиное гнездо, за уничтожение знака борти: "аже межю перевернет бортьную -то 12 гривен продаже". - "Аже пчелы выдерет кто 3 гривне продаже, а за мед оже будут пчелы не вылажены (соты не будут подрезаны), то 10 кун, будет ли олек (гнездо, т.е. молодые пчелки в сотах), то 5 кун". Касательно выдранья пчел, исн имел место и в том случае, если ответчика был неизвестен, или не был на лицо: "аже кто- разломает борт или кто посечет древо на меже, то по верви (сельская община) искати татя в себе, а платить 12 гривен продажи". - "Аже кто разнаменает борт, то 12 гривен продажи, а за дерево полгривны". По делам о бортной земле установлены были следующий пошлины: "а се уроци судебни от виры 9 кун, а метельнику 12 векош. А се уроци ротьнии от головы 30 кун, а от бортьной земли 30 кун". Мед был в числе товаров, которые ссуждались для приращения приплодом. В Русской Правде это называлось настав на мед: "Аще кто дает настав на мед". Расчет процентов приплода был следующий: "а от двоих пчел на 12 лето приплода роев и с старыми пчелами 200 и 50 и 6 роев. А то кунами 100 гривен, и 20 гривен и 4 гривны, а то чтено по полугривне рон и с медом, а приплода на лето по единому рою". Установления эти переходили преемственно в статуты Вислицкий и Литовский. В Вислицком статуте 1347г., составленном из статутов великой и малой Польши, определено было: "а кто кому дерево срубит с пчелами, имеет заплатить гривну тому, чьи пчелы, а другую судове гривну; а хто бортное дерево срубить без пчел, то полгривны заплатить, а судове другую полгривны". По Литовскому статуту борти разделились на господарские, панские и земянские. Бортники, посещая свои борти, имели право брать с собой только "секиру и пешню, чем борти робити"; имели право надрать "лык на лазиво або лубя на лазын и на ишные потребы бортницкие". Если б дерево опалило огнем, то "было волно им улей з бортью выпустити, а верховье и корень того дерева оставити в пущы тому пану, чтя пущи есть".

Владелец пущи, рубя лес, обязан бы находящимся в пущи чужим "бортем, а дереву жадное шкоды вчинити". За порчу бортного дерева полагалась копа грошей; за порчу сосны или дуба бортного, в котором пчелы еще не бывали, или сосны кремленой, платили 15 грошей. Статьи Русской Правды о пчелах нелаженых повторяются и в Статуте. Кто выдерет нелаженых пчел, тот платит по Статуту 1529г. полукопу грошей, по статуту 1588г. - по две копы грошей, а за лажоные 15 грошей; по Статуту 1588 года, кто в пасике или в лесе выдрал пчел или с ульем взял - платит 3 копы грошей; "если бы кого з лицом поймано, такового мают сказити яко злодеяна горло; а хто бы свепет в чыем лесе умыслне порубал и мед выбрал, тот мает за то шесть рублей грошей заплатити".

Московские судебники 1427 и 1550г. ни словом не упоминают о бортном и пчелином промысле; об нем упоминается только в прибавлениях к Судебнику 1550г., заимствованных из Литовского Статута. Справедливым оказывается Михалона свидетельство (1550), что Москвичи даже хвастались, что они пользуются литовскими законами! В прибавлениях к Судебнику, за порчу бортного дерева с пчелами велено брать 2 рубля, а без пчел- 25 алтын, а за неделное бортное дерево 12 алтын 4 деньги. - "А кто будете кого пчелы выдрать неподлаживаючи, а дерево не портил, тому повинен будет платить за всякие пчелы по полутора рубля". Уложение 1649 года, следовавшее за Судебниками, заимствовав из Литовского Статута 56 статей, взяло в том числе и статьи о пчелах. По Уложению, за бортно дерево со пчелами положено 3 рубля, а без пчел, в котором дереве борть была сделана, а пчел не бывало, и за то 25 алтын; за кряж невыделанной по 12 алтын три деньги, сколько их не испортить. Кто выдерет пчелы, а бортей не испортит, н атом до править за всякие пчелы по полутора рубля; за покраж улья - по 3 руб. за улей, да еще бить его кнутом; а кто подсечет дерево со пчелами и мед из того дерева выдерет, на том доправить 6 руб. и отдали истцу. Но с упадком медоварения, подорванного кабаками, законы о пчелах, заимствованные из Уложения, не имели никакого назначения, и пчеловодство упадало больше и больше. Наконец, по Своду Законов, составленному в текущем столетии, усовершенствование пчеловодства принадлежит к ведомству "Министерства Государственных Имуществ". О теперешнем положении Полесья, до сих пор еще необычайно богатого медом, смотри: Вестн. Юго-Западн. России т.3, кн.8, стр.117.